Приоритеты научно-технологического развития России: соотношение неопределенностей
- Перейти к Общество | Перейти к новостям научных достижений
Профессор РАН Олег Ширяев о проблеме недооформленности методологии прогнозирования и расстановки приоритетов в сфере науки и высоких технологий.
В силу предельной многофакторности проблемы, данная методология, безусловно, должна иметь композитный характер, в качестве базиса для осмысления актуальных задач и перспектив науки и сектора high-tech с учетом текущих реалий предлагается рассматривать гипотезу о хроническом характере сокращения темпов роста российской и мировой экономик и о необходимости синхронизации научно-технологического целеполагания с последствиями наблюдаемых сдвигов в глобальной социоэкономической динамике. Вероятное наступление продолжительной фазы нулевого роста мировой экономики потребует новой концептуальной дешифровки самой логики научно-технического прогресса и инновационного развития.
Эпоха постмодерна ознаменовалась не только стремительным (хотя и крайне неравномерным с секторальной точки зрения, сосредоточенным, в первую очередь, в ИТ-сфере) технологическим ростом, но и проникновением высоких технологий на практически все структурные уровни антропосферы, от «большой экономики» до пространства повседневных поведенческих практик. При этом на рынке инноватики действуют как флагманы индустриальной и постиндустриальной эпох, так и непрерывно обновляющая свой состав пестрая «лига» многочисленных некрупных компаний. В результате усилий большого числа относительно небольших, свободных от корпоративной инерции и лишенных возможности полагаться на освоенность существующих рыночных ниш игроков инновационного рынка фронт научно-технического прогресса стремительно расширяется и нередко обретает непредсказуемые конфигурации. Одним из преимуществ данной морфологии инновационного процесса, по меткому замечанию исследователя, оказывается присущий ей технологический плюрализм, возможность на макроуровне «не допустить, чтобы будущее мира технологий зависело от инвестиционных решений нескольких компаний-гигантов».
На фоне усложняющейся технологической динамики постмодерна сформировалась новая, более адекватная экономике знаний модальность технологического целеполагания. Локализованные в индустриальную эпоху в правительственных агентствах, академических сообществах и крупных корпорациях научно-техническое прогнозирование и соответствующая приоритизация ныне оказались в значительной степени перенесенными на публичные площадки и приобрели беспрецедентно открытую архитектуру. Несомненным достоинством такого формата является восприимчивость научно-технологического прогнозирования к системе релевантностей общества в целом, благодаря чему в оптику инновационного дискурса попадает широкий спектр технологических, экономических, социальных, экологических и прочих факторов.
Вместе с тем, сфере научно-технического прогнозирования и приоритизации в ее постмодернистском издании присущ своего рода методологический аграмматизм, обусловленный, прежде всего, предельной полифонией форсайт-сообществ. Эта тенденция проявляется даже в рамках высококачественных исследований в стремлении, во-первых, выводить формулы технологического будущего из самих технологий и/или, во-вторых, формулировать предсказания на основе экстраполяции применимости представляющихся достоверными в данный момент экономических и прочих постулатов. Один из наиболее распространенных подходов, например, состоит в применении разветвленной алгоритмики для анализа big data технологической направленности с целью выявления труднообнаружимых корреляций, которые, по мнению сторонников данного метода, должны сами по себе указывать на наиболее перспективные направления технологического развития. Во многих случаях каталог заслуживающих наибольшего внимания технологий (или комбинаций технологий) составляется путем распределенного экспертного анализа фактически по признаку динамики их распространения. Вероятно, реализация подобных методик позволяет достичь краткосрочной описательной адекватности, если ставится задача составить shortlist для инвесторов, специализирующихся на соответствующем сегменте рынка, но отсутствие более общей методологии является очевидной проблемой и принципиально ограничивает горизонт прогноза.
Оба проявления методологического дефицита в полной мере наблюдаются в российских условиях. Следует отметить, например, что в России, где частные инвестиции в hightech поступают в гомеопатических дозах, критерий краткосрочной инвестиционной привлекательности применительно к сектору hightech вообще малоинформативен. Также, в России имеют широкое хождение довольно однотипные мантроподобные стратегии, которые полностью ориентированы на макроэкономику и пишутся «поверх» отраслевой, социально-экономической и прочей конкретики.
При написании Стратегии научно-технологического развития Российской Федерации до 2035 года Центром стратегических разработок предпринята вполне логичная попытка преодолеть методологический вакуум, в целом характерный для жанра технологического прогноза. Стремясь, по всей видимости, отрефлектировать воздействие череды мировых кризисов на экономику и социально-политическое самочувствие России, авторы сформировали собственный список глобальных вызовов и, соответственно, приоритетов научно-технологического развития страны, расставленных исходя из необходимости данные вызовы парировать. Не вдаваясь в детальную критику Стратегии 2035 (некоторые из перечисленных в документе вызовов — например, ожидаемая нехватка запасов питьевой воды — едва ли проявятся в России до 2035 года, а некоторые из заявленных приоритетов слабо соотносятся с перечнем глобальных угроз), стоит обратить внимание на два значимых обстоятельства. Во-первых, складывается впечатление, что, благодаря продиктованному объективной реальностью расширению исходной методологической базы, авторы Стратегии 2035 хотя бы имплицитно готовы допустить желательность переключения России из состояния рыночной утопии в режим проектной модернизации. Во-вторых, не приходится сомневаться, что Россия, как в силу ее физико-географических параметров, так и в результате крайней асимметрии де факто реализованной страной модели вхождения в процесс глобализации, обречена в полной мере испытывать на себе влияние мир-системных процессов и претерпевать все последствия нарастающей волатильности мировой экономики.
В условиях этой, перешедшей, по-видимому, в хроническую стадию волатильности, России придется, как минимум точечным образом и, скорее всего, при ощутимой роли государства, выравнивать перекосы в общей картине своих транзакций с глобальной экономикой. Не исключено, однако, что в действительности проблема гораздо глубже, и мировой, а, следовательно, и российской экономике предстоит даже не более или менее успешная борьба с последовательностью кризисов различной глубины и длительности, а переход в качественно иное состояние - затяжную фазу практически нулевого роста. Именно такой вывод применительно к ближайшим пяти десятилетиям сделан, например, в докладе Организации экономического сотрудничества и развития (OECD) «Policy Challenges for the Next 50 Years». Отметим, что Роберт Гордон, исследуя в своей нашумевшей работе вопрос о темпах экономического роста в различные эпохи, вполне аргументировано доказывает, что взрывной экономический рост, имевший место в течение последних двух столетий, явился, по сути, исключением из общеисторического правила.
Имеет смысл попытаться представить, как трансформируются тенденции научно-технологического развития в глобальном масштабе и в России в частности, если сценарий продолжительной фазы нулевого роста мировой экономики превратится в реальность. Не приходится сомневаться, что в таком случае, сообразно новым параметрам экономики и обусловленным ими парадигмам социодинамики, радикально изменятся уровни востребованности и модели применения целых кластеров существующих и возникающих технологий. Если и когда снижение общей ликвидности наличных ресурсов потребуют переоценки значения и смысла макроэкономических показателей, паралич социальных лифтов вынудит значительную часть населения по-новому воспринимать проблемы неравенства возможностей и имущественных статусов, а спектр доступного социального и медицинского обеспечения начнет сокращаться до несовместимого с массовыми ожиданиями уровня, техносфера, исполняя присущую ей роль важнейшей производительной силы, будет призвана, помимо прочего, по мере возможностей компенсировать общее ухудшение условий существования социума. При этом технологическими императивами «остановившегося времени», по-видимому, станут обеспечение устойчивости жизнеобеспечивающих инфраструктур общества, а также необходимого уровня его практической солидарности в виде поддержания, преимущественно техническими средствами, массовой доступности здравоохранения и образования, формирования новых траекторий социальной мобильности и т.д.
Ниже, применительно к российским реалиям, на эскизном уровне предпринята попытка конкретизировать краткосрочные и среднесрочные меры, в общих чертах коррелирующие с перечисленными выше целями и задачами.
• Технологический аудит добывающих компаний, значительная часть акционерного капитала которых находится в собственности государства. Эта задача особенно актуальна для газовой отрасти, которой, в конечном итоге, предстоит глобальный реплатформинг в связи с начинающимся мировым переходом на технологию сжижения природного газа. Следует заранее оценить и, при необходимости, достроить потенциал национальной промышленности в плане проектирования и производства необходимого для переключения на экспорт сжиженного природного газа оборудования, так как российский газовый сектор, в случае неспособности российских компаний поставлять таковое оборудование, скорее всего окажется обречен на зависимость от иностранных поставщиков, тесно связанных с компаниями-конкурентами российских игроков энергетического рынка.
• Постепенный перевод банков с большой долей государственного участия на долгосрочное кредитование высокотехнологичных и среднетехнологичных производств под умеренные проценты, запуск переходного процесса, в ходе развертывания которого финансовому сектору предстоит создать для себя умеренно доходные, но долгосрочные и не связанные исключительно с эксплуатацией природных ресурсов ниши для инвестирования.
• Расширение занятости населения на основе высокотехнологичной реиндустриализации, замещение рабочих мест, выпадающих в результате воздействия негативной экономической конъюнктуры на сектора сервиса, торговли и проч.
• Максимальное робототехническое обеспечение реиндустриализации, призванное не только повысить эффективность производств, но и психологически облегчить для масс населения возвращение в орбиту индустриального труда, сгладить неизбежные при этом флуктуации трудовой этики, устранить из общей картины занятости наиболее монотонные виды деятельности.
• Адаптация достижений медицинской кибернетики к российским условиям, легитимизация их применения, их срочное массовое внедрение в остающуюся на данный момент весьма архаичной с точки зрения усвоения информационных технологий практику российского здравоохранения. Принципиальной мотивацией при этом должно быть устранение непродуктивных затрат в здравоохранении, что позволит смягчить последствия сокращения объемов общедоступного медицинского обслуживания.
• Развития и легитимизация дистанционной медицины в России, что абсолютно необходимо в виду российских географических условий; создание технологий и инфраструктуры дистанционной медицинской диагностики, ее централизация.
• Доведение возможностей лазерной хирургии до отраслевого уровня использования.
• Развитие и распространение дистанционного образования всех уровней. Создание инфраструктуры для задействования кадрового потенциала РАН в укреплении системы образования, в частности, с целью выравнивания региональных диспропорций.
• Восстановление системы фундаментальных исследований в стране как одной их основ ее долгосрочного развития.
В заключение следует остановиться на еще одном обстоятельстве, имеющем прямое отношение к методологии научно-технологического прогнозирования, а именно — на возможности в обозримом будущем частичного смещения представлений о его целевой аудитории. Естественно, что в обществе сквозной технологизации эта аудитория понимается предельно широко и включает в себя властную корпорацию, действующих и потенциальных инвесторов, экспертное сообщество, самих инноваторов и, разумеется, потребителей. В эпоху постмодерна — в ситуации интенсивного частного кредитования hightech сектора и расширяющегося спроса на его продукцию — властная корпорация занимает в этом ряду далеко не главное место. С одной стороны, ясно, что покорение мира вирулентными технологиями, воплощенными в относительно недорогой и преимущественно ориентированной на индивидуальное потребление продукции продолжится, а фосайтерам предстоит и дальше обращаться к инвесторам соответствующего профиля и индивидуальным потребителям. С другой, эпоха хронических экономических трудностей, а тем более нулевого роста потребует определенного смещения акцентов в адресации hightech-прогнозов и сводок приоритетов научно-технологического развития. Не исключено, что правительственные агентства, министерства, крупные компании с большим долевым участием государства и проч., в целом составляющие властную корпорацию, в силу своей ответственности за адаптацию общества к изменившимся условиям существования естественным образом превратятся в важнейших реципиентов исследований и рекомендаций прогнозистов. При таком повороте событий на понимание со стороны получателей мессиджа форсайт-сообщества можно будет рассчитывать лишь в том случае, если в самом послании будут четко отражены и начинающий формироваться общий контекст представимой реорганизации техносферы, и неизбежность реагирования на требующие этой реорганизации вызовы.
Latest from Super User
- На ХХ Международной научно-практической конференции «Наступившее будущее: новые форматы, смыслы и сущности образования» обсудили результаты исследований, проведенных научной коллаборацией «Зеленая экономика. Зеленые финансы»
- Член-корреспондент РАН Андрей Наумов: «Спектроскопия — это зрение современной науки»
- «Тихий кризис планеты». Интервью с профессором РАН Еленой Дергачевой
- Шенкарёв Захар Олегович
- Попов Василий Николаевич